«Для внутреннего рынка зерна нам точно хватит. Мы не пострадаем», – Зернин

Из-за скрытых санкций Россия недоэкспортирует в этом сезоне 2-3 млн тонн зерна, хотя спрос на российское зерно в мире на максимуме. Страну пытаются «отменить» на зерновом рынке. Но это не получится сделать. Председатель правления Союза экспортеров зерна Эдуард Зернин рассказал «РГ» , как препятствуют экспорту нашей пшеницы и что будет с новым урожаем зерна в стране.

По данным Росстата, запасы зерна в апреле увеличились в сравнении с прошлым годом. Значит ли это, что наше зерно в мире стали покупать меньше? Если так, то чем это объясняется?

Эдуард Зернин: Меньше зерна у нас точно покупать не стали. Сейчас экспорт тормозит не спрос (он на максимуме) и даже не столько сложная, дорогая логистика, а прохождение денежных расчетов. Наиболее распространенные барьеры — это блокировки банковских счетов и расчетов, заморозки кредитных линий и лимитов торгового финансирования, а также запрет на заход судов в российские порты. Говоря языком новомодной культуры отмены, российское зерно, похоже, решили попробовать отменить, несмотря на катастрофические последствия для мирового рынка.

Получится отменить?

Эдуард Зернин: Россия занимает слишком большую долю на мировом рынке зерна (пшеницы — около 16%), чтобы ее можно было безболезненно обнулить. У нас огромные резервы земель сельхозназначения, которые мы имеем сейчас и еще можем вовлечь в оборот (по некоторым оценкам, до 44 млн га). Этому также способствуют глобальные климатические изменения на планете.

Главное — не отставать в технологиях, подтягивать отечественную науку, не экономить и не стесняться скупать иностранную интеллектуальную собственность и мозги, как это делают наши китайские коллеги.

Но мы отдаем себе отчет в том, что агрессивные усилия наших бывших партнеров приведут к сжатию наших бизнес-возможностей. Это происходит прямо сейчас — при невероятном спросе на российское зерно наши экспортеры выбрали чуть более 70% экспортных квот от общего объема, в том числе порядка 60% по пшенице. Столь высокая невыборка обусловлена в первую очередь именно скрытыми санкциями.

В итоге в этом сезоне мы недопоставим 2-3 млн тонн зерна. Экспортеры ждут по два-три месяца денег, меняют банки, в платежках четко указано «зерно», продовольствие де-юре выведено из-под санкций, но платежи не проходят.

При этом скрытые санкции бьют прежде всего по малым экспортерам. Крупный бизнес работает на большом объеме, на собственном капитале и может жертвовать своей маржинальностью, чтобы поддерживать темп отгрузки. А небольшие предприятия работают от партии к партии. Если за партию затормозились расчеты, следующую они не могут купить.

Кто-то отказался от покупки нашего зерна? Топ основных покупателей изменился?

Эдуард Зернин: Нет, все те же — Турция, Иран, Египет, Саудовская Аравия, Азербайджан. Но надо понимать, что некоторые рынки завязаны на американское зерно и подвергаются давлению с той стороны: с нами не разрывают отношений, но от покупок российского зерна воздерживаются.

В следующем сезоне урожай зерна будет примерно на 9 млн тонн больше, чем в этом. Тоже недовывезем?

Эдуард Зернин: Если ситуация не изменится, в следующем сезоне можем недоэкспортировать около 10 млн тонн при общем потенциале экспорта в 50 млн тонн зерна. Этого допустить нельзя. Считаю, что в ситуацию должна вмешаться Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (ФАО). Ведь даже 2-3 млн тонн зерна — это годовая потребность многих стран.

Инфографика «РГ»/ Антон Переплетчиков/ Татьяна Карабут

Недавно Китай разрешил поставки нашей яровой пшеницы из всех регионов России (хотя раньше было только несколько не самых зернопроизводящих). Туда можно отправить недопоставленное?

Эдуард Зернин: Возможно, до конца года по сухопутной границе состоятся какие-то пробные, технические поставки на 100-150 тыс. тонн, не больше. И это будут поставки в первой половине сезона, поскольку во второй в России опять будет действовать квота на вывоз. Никому из экспортеров не захочется рисковать.

Звучат обвинения в адрес России в том, что мы развязываем «зерновую войну», провоцируя голод в беднейших странах. Есть в этих словах, кроме политики, доля правды? Мы кому-то отказали в покупке нашего зерна с конца февраля?

Эдуард Зернин: Это просто еще один способ давления на Россию. Мы — экспортеры зерна, а не политики. Мы забрали свою рыночную долю на мировом рынке в честной борьбе. У нас не было никогда ни административного, ни политического давления ни на одну страну, которая у нас покупает зерно. В отличие от американского зерна.

Против нас пытаются применить это оружие. Например, уход некоторых западных компаний, поставляющих на российский рынок семена, агрохимию и сельхозтехнику — это не что иное как попытка давления на мировой рынок продовольствия через снижение валового сбора зерна в нашей стране. Сейчас в России самообеспеченность зерном превышает 150%. Допустим, из-за ухода западных компаний производство снизится. Но для внутреннего рынка нам точно хватит, мы не пострадаем. Пострадают от недопоставок нашего зерна нуждающиеся страны. Уверен, ушедшие компании это осознают в полной мере.

В ситуации, когда и так существует много препон для вывоза зерна, зачем нужно сохранять экспортные квоты и пошлины?

Эдуард Зернин: Однозначно нужно. Красноречив пример Индии. Страна не вводила никаких ограничений, даже хотела заместить Украину на мировом рынке, а в итоге резко запретила экспорт зерна. Если бы мы не ввели ограничения, то мы могли бы, как индусы, столкнуться с проблемой нехватки зерна для собственных нужд. В определенный момент в Индии большие объемы зерна были выкуплены и уже готовились к вывозу международными спекулянтами. Зачем нам нужны такие проблемы?

Кроме того, в прошлом году Минсельхоз США без видимых причин снизил прогнозы по урожаю российского зерна сразу на 12,5 млн тонн. Это вызвало резкий рост мировых цен, пшеница в черноморских портах подскочила в цене сразу на 20 долларов. Вполне вероятно, что расчет спекулянтов был на взлет внутренних цен, запрет экспорта и уход России с мирового рынка. От развития этого катастрофического сценария нас спас как раз ценовой демпфер, который защитил внутренний рынок от волатильности.

Поэтому мы не против подобных механизмов, они обеспечивают продовольственную безопасность страны. Другое дело, было обещано растениеводам, что деньги, собранные через пошлины, вернутся им обратно, но этого пока не произошло. Такие ситуации немного демотивируют. Надеюсь, что вопрос все же будет решен.

Насколько сейчас важен такой инструмент, как интервенционный фонд?

Эдуард Зернин: Интервенционный фонд — самый мягкий инструмент регулирования рынка. Сейчас будет идеальный сезон для формирования госфонда, поскольку ожидается большой урожай при сохранении проблем с экспортом. На таком рынке можно сразу выкупить все 3 млн тонн зерна — тот неснижаемый объем, которым планировалось заполнить фонд.

В новом сезоне, по признанию западных экспертов, единственным местом в мире, где ожидается высокий урожай зерна, будет Россия. Согласны с такой оценкой?

Эдуард Зернин: Очень на то похоже. Если погода не подведет, в России будет собран близкий к рекордному или даже рекордный урожай пшеницы и других культур. По оценке участников Всероссийского зернового форума, урожай зерна может составить 129,3 млн тонн, из них пшеницы — 83,7 (рекордный урожай зерна мы собрали в 2017 году — 133,5 млн тонн, из них пшеницы — 86 млн тонн).

Хороший урожай — значит, низкие цены. Или в этот раз такая формула не будет работать?

Эдуард Зернин: Высокие переходящие остатки и ожидания рекордного урожая, конечно, будут давить на внутренние цены. Здесь как раз сыграет свою роль интервенционный фонд — выкупив часть зерна на старте сезона, внутренние цены удастся удержать на приемлемом для аграриев уровне. Не исключаю и дополнительных мер господдержки в случае негативного развития ситуации. На внешнем рынке мы видим устойчивый спрос. С учетом климатических проблем у наших конкурентов, можно ожидать, что часть их традиционных покупателей будет искать варианты поставок из России, вследствие чего цены на черноморское зерно могут вырасти даже выше сегодняшних и без того высоких цен.

На зерновом форуме глава Минсельхоза Дмитрий Патрушев заявил, что планируется строительство флота для экспортеров зерна. Насколько острая в этом необходимость? Вы уверены, что верфи возьмутся за новые заказы с учетом того, что они не успевают строить рыболовецкие суда?

Эдуард Зернин: Сейчас у нас есть договоренности с отдельными партнерами о том, что они своим флотом забирают наше зерно (то есть работают на базе FOB). Острая проблема решена. Свои суда есть только у крупных экспортеров. Тут опять пострадал малый и средний бизнес. По факту они оказались отрезанными от мира: лодку они взять не могут, поскольку судовладельцам запрещено заходить в наши порты.

Да, у наших верфей сейчас сложилась пиковая загрузка. Но надо учитывать, что минпромторг работает с дружественными странами на этот счет — наши экспортеры строили много судов в Китае, там есть хорошие верфи, которые могут делать торговый флот. Также есть вторичный рынок.

Для нас главное — что для таких проектов может быть выделена господдержка. Если флот приравняют к сельхозтехнике и, тем более, если подключат соответствующую программу Росагролизинга, это будет прорыв.

В России уже много лет пытаются организовать биржевую торговлю зерном. Что не так мы делаем? И нужно ли вообще нам это?

Эдуард Зернин: Наверное, главная проблема была в острой конкуренции с западными провайдерами подобных услуг — биржевыми площадками и информационными агентствами. Сейчас, когда они буквально сбежали с нашего рынка, у отечественных игроков появился отличный шанс. У нас уже есть национальные ценовые индикаторы. Недавно Мосбиржа объявила о планах запустить на их основе расчетные деривативы. Главное, чтобы биржи и информагентства наладили контакт с рынком и предложили ему то, что будет действительно востребовано сельхозпроизводителями и трейдерами.